Вячеслав и Тимур Полянские -

пианисты, композиторы, профессора Института искусств Киевского национального университета им. Б.Гринченко, заслуженные деятели искусств Украины

10.02.2020

фото: Ira Marconi

– Мне хотелось бы начать наш разговор с вопроса о ваших учителях. Кто из них для вас обоих был наиболее значимой фигурой? Вы ведь оба учились во Львовской консерватории?

Вячеслав: Да, я, а потом и Тимур закончили Львовскую консерваторию. А до этого я жил и учился в Ташкенте. Потом приехал во Львов, закончил консерваторию и остался преподавать.

Тимур: Поэтому у нас практически были одни учителя. Я как-то подсчитал, и получилось, что я, в четвертом поколении, – ученик Нейгауза Генрих Нейгауз (1888-1964) – русский пианист и педагог немецкого происхождения. Наибольшее влияние на его творческое развитие оказал его дядя Феликс Блуменфельд, который в 20-х годах прошлого века был профессором Киевской консерватории. . Потому что Эйдельман Александр Эйдельман (Эдельман) (1902-1995) – украинский пианист и педагог. Профессор Киевской, а затем Львовской консерваторий. С 1978 г. – профессор Нью-Йоркского университета. учился у Нейгауза, а мои педагоги Ирина Леонидовна Бурлацкая и Ольга Феофановна Качева учились у Эйдельмана.

Вячеслав: У музыкантов, особенно у пианистов и скрипачей, существует многолетняя преемственность. Мне повезло, потому что в музыкальном училище я попал в класс к воспитаннице Московской консерватории Ангелине Ивановне Даниловой, ученице А.Гольденвейзера Александр Гольденвейзер (1875—1961) — русский пианист, композитор, педагог, публицист, музыкальный критик, создатель одной из крупнейших школ пианистов. , Я.Зака Яков Зак (1913—1976) — русский пианист, педагог. С 1935 года преподавал в Московской консерватории. . Она училась вместе с Ростроповичем Мстислав Ростропович (1927-2007) – русский виолончелист, пианист, дирижер, композитор, общественный деятель. В 1974 г. был лишен советского гражданства, эмигрировал и стал одним из ведущих дирижёров Запада. , Беллой Давидович Белла Давидович (род. 1928) – русская пианистка и музыкальный педагог, одна из лучших интерпретаторов музыки Шопена. Эмигрировала в Америку. . Позже я поехал за ней в Ташкент, в город, в котором родился. Потом, уже учась в Львовской консерватории, я стал ездить на консультации в Москву, потому что Московская фортепианная школа была и остается самой мощной. Я познакомился с удивительным музыкантом Олегом Бошняковичем Олег Бошнякович (1920– 2006) – русский пианист и педагог, ученик К.Игумнова и Г.Нейгауза. , который работал в Музыкальном училище им. Гнесиных.

Тимур: Его называли: «последний романтик».

Вячеслав: Он был учеником Игумнова Константин Игумнов (1873—1948) – русский пианист и педагог. Профессор Московской консерватории. , Нейгауза. Я часто бывал у него дома.

Тимур: Раньше мы всегда ходили к педагогам домой, пили чай, разговаривали. Это была давняя традиция: Сергей Рахманинов, например, жил у своего учителя Александра Зилоти Александр Зилоти (1863-1945) — русский пианист, дирижёр. По материнской линии — двоюродный брат С. В. Рахманинова, а также его преподаватель в Московской консерватории. После окончания консерватории брал частные уроки у Ференца Листа. С 1922 года жил в США, преподавал игру на фортепиано в Нью-Йорке, в Джульярдской школе. , спал под роялем, как он сам рассказывал в книге воспоминаний, которая так и называется: «Воспоминания, записанные Оскаром фон Риземаном».

Вячеслав: Такое трепетное отношение к ученикам полностью исчезло из педагогической среды. Так вот, когда я пришел к Бошняковичу в училище, он сразу предложил мне сыграть. Я начал играть, а надо сказать, что мы все тогда были полуголодные. Чувствую, что мне плохо, но вида не подаю, продолжаю играть. И вдруг замечаю краем глаза, что он куда-то исчез. «Ну все, – думаю, – значит я совсем никуда не гожусь». Но через некоторое время Олег Драгомирович появляется с газетой, в которую были завернуты пирожки. Он каким-то образом понял, что я голоден. Нужно ли говорить, что он даже денег с меня не взял. Потом мы с ним очень подружились. Представьте себе, я, молодой пацан, попал тогда в эту удивительную культурную среду талантливейших музыкантов. Они ставили, например, пластинку Софроницкого Владимир Софроницкий (1901-1961) – русский пианист и педагог, профессор Ленинградской и Московской консерваторий. Один из крупнейших музыкантов. , ловили каждую ноту, обсуждали исполнение, вспоминали…

Тимур: А я, кстати, не поступил в Академию им. Гнесиных, потому что развалился Союз. Мы поехали с папой к Бошняковичу, он меня брал к себе, но мы решили поступать здесь, а потом перевестись. Не вышло. Сразу же ввели платное образование, и это стало недоступно.

– Вы ведь оба преподаете сейчас? У вас у каждого свой курс?

Вячеслав: Нет, у музыкантов немного по-другому: набираются курсы, но с каждым студентом мы занимаемся отдельно. У каждого студента есть свой педагог. Без индивидуальных занятий музыканта не вырастишь. Сейчас я веду индивидуальные занятия, Тимур – групповые, лекционные. Но, к сожалению, не хватает опытных специалистов, школы. Причем в разных областях музыкального образования.

Тимур: Например, у нас при Союзе была отличная школа настройщиков. В Москве до сих пор существует гильдия настройщиков, а у нас нет. У нас музыканты вынуждены сами учиться такому необходимому ремеслу – настраивать инструмент.

Вячеслав: Когда я работал зав.кафедрой в Киевском университете культуры, я предлагал открыть там факультет настройщиков, но это дальше разговоров не пошло. А ведь рояль – это сложнейший организм. Он весит две тонны, натяжение струны может выдержать автомобиль, и в то же время он издает такие нежные звуки. Он требует от настройщика скрупулезности, таланта, трепетности в обращении.

Тимур: Инструмент так легко испортить непрофессиональным подходом. Особенно Steinway Steinway & Sons («Стейнвей и Сыновья») — всемирно известная американская компания-производитель фортепиано. Основана в 1853 году.. Я как-то проснулся ночью, думая о ситуации в нашей стране и, в частности о патриотизме. Возьмем обычного студента, который хочет стать профессиональным музыкантом. Он входит в класс и видит инструменты, из которых невозможно извлечь нормальный звук. О каком патриотизме мы говорим? Сделайте что-нибудь, вложите средства в развитие культуры. О любом народе узнают в мире благодаря его искусству. И мы сами, наконец, сможем гордиться своей культурой, своей страной, потому что у нас очень много талантливых людей. Это, по-моему, и есть патриотизм.

Вячеслав: Когда-то в Украине было довольно приличное музыкальное образование, – очень хорошо организованная структура: начиная от районных музыкальных школ, до училищ, консерваторий.

Тимур: Это, кстати, нас здорово отличает. В Америке, например, нет музыкальных школ. В Европе есть, а в Америке – нет. Государство их не поддерживает. К сожалению, музыка в Америке не считается профессией. Там существуют только две школы: Джульярдская Джульярдская школа – одно из крупнейших американских высших учебных заведений в области искусства и музыки. Расположена в нью-йоркском Линкольн-центре. Основана в 1924 г. благотворительным фондом Огастаса Джульярда (1836-1919), американского бизнесмена и мецената. и школа музыки Блэр Школа музыки Блэр создана в 1964 г. в Нэшвилле, штат Тенесси, при Университете Вандербильта. .

Вячеслав: Есть очень приличные американские пианисты, но им довольно трудно конкурировать с европейскими исполнителями.

Тимур: Не будем забывать, там преподают педагоги из Московской и Питерской консерваторий. Молодой и талантливый пианист Даниил Трифонов, например, ученик Сергея БабаянаСергей Бабаян (род.1961) – армяно-американский пианист, профессор Кливлендского музыкального института, где основал «Sergei Babayan International Piano Academy»., который работает в Кливленде.

Вячеслав: Это давняя традиция. Например, Розина Левина Розина Левина (1880-1976) — американская пианистка и педагог Джульярдской школы. была учителем Вана КлибернаХарви Лейвен (Ван) Клиберн-младший (1934-2013) – американский пианист, первый победитель Международного конкурса им. Чайковского (1958). и, кстати, родилась в Киеве.

Тимур: Куинси Джонс Куинси Дилайт Джонс-младший (род. 1933) – американский композитор, аранжировщик, музыкальный продюсер и трубач. Лауреат 27 премий «Грэмми», включая награду Grammy Legend Award. тоже учился одно время в Париже у Нади Буланже, чья мать была певицей и родилась в Санкт-Петербурге.

– Но если кто-то хочет в Америке поступить, скажем, в ту же Джульярдскую школу, то где он в таком случае может получить основы музыкального образования?

Тимур: Только частным образом. И всему надо учиться у разных педагогов. Специальности у одного, музыкальной теории – у другого. Нужно быть очень обеспеченным человеком. Тут невольно вспомнишь о Китае. Они. конечно, движутся семимильными шагами: университеты оснащены, простые музыкальные школы закупают первоклассные рояли.

Вячеслав: А опера какая в Китае!

Тимур: Мой знакомый слушал предпоследний конкурс Шопена. Безусловно, китайцы играют быстро, технично, не придерешься. Но вот выходят наши исполнители – и ты понимаешь, что, конечно, это совсем другое: чувство, понимание музыки.

Вячеслав: Сейчас уже почти ушла романтика, мы тоже начали все делать очень быстро, делая акцент на технике. Глубина уходит. Все звучат почти одинаково.

– Раньше можно было, даже слушая пластинки, отличить манеру исполнителя.

Вячеслав: Да, мы это делали с легкостью.

Тимур: У меня в консерватории был такой предмет: «История фортепианного искусства». Нам преподавательница ставила записи, чтобы мы могли отличить, например, Рихтера Святослав Рихтер (1915-1997) – русский пианист. Один из крупнейших исполнителей XX в., чья виртуозная техника сочеталась с огромным репертуаром и глубиной интерпретаций. от Гилельса Эмиль Гилельс (1916-1985) – русский пианист, педагог. Один из крупнейших пианистов ХХ в. .

Вячеслав: Постепенно стирается индивидуальность. Исполнителей стало очень много. А в нашу бытность было три-пять, максимум десять человек. Надо, конечно, учитывать, что слушать заграничных исполнителей мы не могли. Очень редко до нас что-нибудь доходило. Иногда на пластинках услышишь Рубинштейна Артур Рубинштейн (1887-1982) – польский и американский пианист. или Гульда Гленн Херберт Гульд (1932-1982) – канадский пианист, органист и композитор. . Но это была в лучшем случае одна запись, а репертуар-то у них огромный! Мы были очень ограничены, но компенсировали это своим невероятным желанием развиваться, старались ничего не пропустить, ездили на концерты по всему Союзу. А сейчас все записи можно найти в интернете, на любой концерт съездить.

Тимур: Кстати, я согласен с Вирсаладзе Элисо Вирсаладзе (род.1942) – грузинская и русская пианистка, музыкальный педагог. , которая сказала, что старые записи и живые концерты ценны тем, что они без монтажа. Сейчас ведь на записи можно сыграть несколько раз один и тот же кусок, и потом просто выбрать лучший вариант. Раньше это было невозможно.

Вячеслав: Еще надо учитывать, что появилось очень много стилей исполнения. В мое время этого не было. Оперные и театральные постановки очень осовременились.

Тимур: Да, сейчас чаще видишь классическую оперу в современной трактовке.

– Как вы к этому относитесь?

Вячеслав: Я смотрел по каналу «Mezzo», например, «Бориса Годунова», поставленного во Французской опере. Действие происходит в наши дни: полиция на площади, толпа с портретами Путина, Саркози… Это для меня не очень приемлемо. Зато «Евгения Онегина» в современной трактовке я посмотрел с большим удовольствием. Все зависит от таланта режиссера и художника. Сейчас очень важна роль художника на сцене – современные технологии, свет. Многие постановки очень хороши. Я пытаюсь не отставать, стараться понять, воспринять новое. Я в этом смысле совсем не консерватор, но всегда помню слова Шостаковича: «Еще не все сказано в до мажоре». Это применимо и к музыкантам, и к художникам, и к писателям. Я недавно составил себе условный список того, что мне хотелось бы перечитать, и даже сравнить с современной литературой. Сейчас все в основном электронные книги читают, но в них исчезает ощущение жизни: неповторимость прикосновения к странице, запах книги, то, что я так ценю. Мне повезло, потому что у меня есть практически все, что выходило у нас о джазе. Я следил за этим, выписывал, получал по почте. Очень много книг выходит и сейчас, но серьезных исследований мало.

– Возвращаясь к разговору о классической литературе, кого бы Вам хотелось перечитать в первую очередь?

Вячеслав: Тургенева, Толстого, Нагибина… То, что не осталось в памяти до конца, хочется восстановить впечатления. Это такой потрясающий язык, когда ты уже не следишь за сюжетом, а наслаждаешься стилем. Литература делает нас лучше. Еще очень важно, мне кажется, не потерять способность удивляться. Я не перестаю удивляться поэтическому искусству, например. Очень люблю трио: Пастернак, Цветаева, Маяковский. Последний – моя любовь с детства. Я поражаюсь, как эти люди жили, общались между собой. Мы и Тимура воспитали так же, он всегда был рядом с нами, мы старались все ему показать. Дальше он уже развивался сам, но того, вложенного нами в его детстве, уже не изменишь, это основы, очень прочный фундамент, культурный код. Только это, наверное, и держит нас в современном мире.

– Вы не только держитесь сами, но и передаете свои знания ученикам.

Вячеслав: Да, конечно, умение играть – это не первостепенно, важно приобщение к культуре, а это влечет за собой все остальное. Каждый из них найдет свой путь, но сейчас, пока они совсем еще юные, я пытаюсь им побольше отдать, много разговаривать с ними на разные темы.

– Вы полагаете, что искусство меняет человека?

Тимур: Да, конечно.

Вячеслав: Думаю, да. Но это происходит незаметно. И не всегда удается в современном мире. Возвращаясь к театру: иногда, когда смотришь какой-то спектакль, то часто за желанием режиссера удивить зрителя, за суетой и спецэффектами теряется великий язык Чехова или Гоголя, например.

Тимур: У нас в малом зале Театра на Подоле поставили «Шинель» Гоголя на украинском языке.

Вячеслав: Но это такое дело, перевод…

Тимур: Нет, подожди, я не понимаю зачем? У Гоголя красивейший язык.

– К сожалению, мы обкрадываем самих себя. Украина, хотим мы этого или нет, не может быть страной монокультуры. Мы можем разговаривать и читать на украинском, русском, белорусском языках, у нас везде друзья – музыканты, художники, поэты, переводчики.

Тимур: Совершенно верно. Я не могу читать, например, на итальянском, и для того, чтобы понять, о чем поется в итальянской опере, я должен прочесть перевод. Но невозможно же делать вид, что ты не понимаешь, на каком языке пишет Гоголь!

Вячеслав: Для меня Гоголь вообще человек с другой планеты. Тут еще дело в переводе. Он может быть плохим и тогда от писателя или поэта вообще ничего не остается. Ты же должен почувствовать стиль автора. Но перевод переводу рознь. Я помню, как в 1998-м году в нашем Театре русской драмы был пушкинский вечер, и Борис Олейник Борис Олейник (1935-2017) – украинский поэт. читал свой перевод Пушкина. Вы знаете, это так хорошо прозвучало, хотя я был вначале настроен скептически.

Вячеслав: А вот, как, например, перевести прозу Сорокина Владимир Сорокин (род.1955) — русский писатель, сценарист и драматург, художник. Один из наиболее ярких представителей концептуализма и соц-арта. ?

– Надо искать аналоги в языке.

Вячеслав: В Большом театре лет десять назад поставили его оперу «Дети Розенталя» на музыку Десятникова, – прекрасный, кстати, современный композитор. Недавно я слушал интервью с директором Большого театра и поразился, какое количество людей в нем работают, какой там мощный коллектив, как тяжело им руководить.

Тимур: Мой друг Андрей Пушкарев из оркестра Гидона КремераГидон Кремер (род.1947) – латвийский и немецкий скрипач и дирижёр, основатель камерного оркестра «Кремерата Балтика» (1997)., «Кремерата Балтика», рассказывал мне о Гергиеве Валерий Гергиев (род.1953) – русский дирижёр. Художественный руководитель и генеральный директор Мариинского театра в Санкт-Петербурге. , о его уникальной работоспособности. Он сам работает двадцать четыре часа в сутки и его коллектив так же. Многие не выдерживают такого напряжения.

Вячеслав: Но такие люди должны быть. Они держат театр, оркестр. Это своеобразная диктатура мастера. Недавно, кстати, слушал Шестую симфонию Чайковского в их исполнении. Она так часто звучит, что я уже собирался выключить, но что-то меня остановило. Дослушал до конца и был в восторге, насколько замечательно они ее сыграли.

– Я хотела вас обоих спросить, что вы думаете о Теодоре Курентзисе Теодор Курентзис (род. 1972) – греческий дирижёр, музыкант, актёр. . Мне кажется, что он постепенно возвращает слушателю и музыкантам то чувственное восприятие музыки, которое почти исчезло.

Вячеслав: У него это есть, да.

Тимур: Я слушал Прокофьева – «Ромео и Джульетта». Мне показалось, что уж очень быстро. Я не во всем разделяю его манеру. Хотя, конечно, он – большой мастер. Но, знаешь, у нас ведь крайности – от ненависти и неприятия до восхищения. У меня, наверное, более трезвый, более профессиональный взгляд.

Вячеслав: А я не знаю, как судить, потому что мы оторваны, мы не можем сходить на концерт, послушать исполнение того или иного произведения вживую. Нужно постоянно находиться в музыкальной среде.

– У вас обоих есть свои предпочтения в исполнительском искусстве и наоборот, чья исполнительская манера вам не близка?

Тимур: Я, например, не очень люблю, как Фейнберг Самуил Фейнберг (1890-1962) – русский пианист, музыкальный педагог и композитор. Баха исполнял. Уж очень романтично.

Вячеслав: Я Гульда люблю.

Тимур: Не люблю Мацуева Денис Мацуев (род.1975) – русский пианист-виртуоз, организатор и руководитель различных музыкальных фестивалей и конкурсов. . Он мне напоминает спортсмена. Хотя, мы ведь не говорим о том, что он не профессионал.

– Да, безусловно, только о предпочтениях. Когда я, например, Мацуева слушаю, то ничего не чувствую, он своим напором словно забивает мои рецепторы восприятия.

Вячеслав: Это для многих так. Во всяком случае для профессионалов и тех, кто любит музыку. Мне кажется, что такое репрезентативное исполнение больше направлено на то, чтобы поразить публику.

– А что вокруг нас происходит? Вы можете назвать каких-то украинских или киевских исполнителей, за которыми стоит следить, на чьи выступления обязательно надо попасть?

Вячеслав: Трудно ответить. К сожалению, не могу назвать.

Тимур: Могу назвать Богдану Пивненко, но она, правда, скрипачка.

Вячеслав: Тут еще вот какая проблема: мы же друг друга почти не слышим. Негде. Для того, чтобы провести концерт в филармонии, например, нужно заплатить за аренду зала довольно приличные деньги. Поэтому сейчас выступают очень много гастролирующих, но второстепенных музыкантов, причем не только иностранных, но и наших, живущих за границей. А, например, искусство клавирабендов Клавирабенд (от нем. Klavier – «фортепиано») – сольный концерт пианиста. Считается, что первым ввёл клавирабенд в музыку Ференц Лист в 1839 г. почти ушло. Раньше было так: устраивались сонатные вечера, когда за несколько дней играют, например, все сонаты Бетховена. Я помню, это всегда было событием, особенно в 60-70-е годы.

Тимур: Этелла Чуприк Этелла Чуприк-Котюк (1964-2019) – украинская пианистка, народная артистка Украины. давала подобные выступления. Но ее, к сожалению, уже нет на свете.

– А из оперных певцов кого вы можете порекомендовать?

Тимур: Наиболее интересна, я думаю, Людмила Монастырская.

– Скажите пожалуйста, была ли в Киеве своя фортепианная школа?

Тимур: Да, была. Начиналось все еще в 20-х годах прошлого века с БлуменфельдаФеликс Блуменфельд (1863-1931) — русский пианист, композитор и педагог. Профессор, ректор Киевской и Московской консерваторий. Брат Феликса – Станислав Блуменфельд (1850–1898) открыл в Киеве первую музыкальную школу (1893)..

Вячеслав: А в 60-х был Сечкин Виталий Сечкин (1927-1988) – украинский композитор, пианист, педагог, заслуженный артист Украины. .

Тимур: В Киеве, надо сказать, очень сильная скрипичная школа: Горохов, Которович, виолончелист Червов.

– А что у нас в Украине происходит с композиторской школой?

Тимур: Есть интересные имена.

Вячеслав: Я всегда следил за тем, что происходит в среде современных композиторов. В свое время, может быть потому, что запрещали многое, я очень увлекался новыми течениями, пытался играть вариации Веберна Антон Веберн (1883-1945) – австрийский композитор и дирижёр, один из основателей Новой венской школы. Ученик и последователь создателя атональной школы А. Шёнберга. , например, но это ни к чему не привело. Все равно, так или иначе, мы возвращаемся к тональности. Сейчас уже никого ничем нельзя удивить. Я недавно посмотрел очень подробный, хороший документальный фильм о Сильвестрове Валентин Сильвестров (род. 1937) – украинский композитор. В 1960-е гг. входил в группу «Киевский авангард». Творчество Сильвестрова — одно из наиболее глубоких образцов современного, пост-авангардного мелодического языка. , но я как-то очень спокойно отношусь к подобной музыке. Недавно слушал концерт Гии Канчели Гия Канчели (1935-2019) – грузинский композитор, пианист, педагог. . Впервые я услышал его музыку еще во Львове, в спектакле «Кавказский меловой круг».

– В постановке Роберта Стуруа?

Вячеслав: Да, они приезжали на гастроли в 70-е годы. Меня тогда совершенно поразила его музыка. И сейчас тоже, когда слушал, подумал, насколько у него чистая музыка, проникающая в самую душу, то, что наше время, увы, забирает. А современный молодой композитор, конечно, хочет искать новое, не пользуясь старыми приемами.

Тимур: Но иногда из-за этого поиска музыка перестает быть музыкой, а становится просто результатом экспериментирования. Бывают современные композиторы, которые пишут только определенным образом и свято соблюдают свой стиль. Штокхаузен Карлхайнц Штокхаузен (1928– 2007) – немецкий композитор, дирижёр, музыкальный теоретик. Один из крупнейших новаторов музыки второй половины XX в. и лидеров музыкального авангарда. , например, проводил курсы композиции и интерпретации своей музыки. И он настолько скрупулезен, что даже не допускал участников, которые неправильно, с его точки зрения, брали какие-то ноты.

Вячеслав: К тому же постепенно уходит живой контакт композитора и слушателя. Особенно, если это так называемая «умная» музыка. Это мы, профессиональные музыканты, слушаем стиль исполнителя, разбираем, как это сделано. Я еще застал те годы, когда на концерты ходили с нотами. Но часто талантливым композиторам просто не давали выступать, записывать свои произведения. Многие уезжали. Я вспомнил интересный случай, который произошел в 60-е годы на концерте знаменитой пианистки Марии Юдиной Мария Юдина (1899-1970) – русская пианистка. Преподаватель Московской консерватории и Института им. Гнесиных, откуда была уволена в 1960 г. из-за своих православных убеждений и за симпатии к современной западной музыке. , – для меня это мощнейшая фигура как исполнитель и как личность, – так вот, в зале, помимо зрителей, в первых рядах сидело, как обычно, все партийное руководство. Юдина тогда исполняла «Картинки с выставки» Мусоргского, а потом вдруг говорит: «Я вам сейчас сыграю сонату Андрея Волконского». Он был клавесинистом, руководил ансамблем старинной музыки «Мадригал». В то время он уже был в опале, а в 70-х эмигрировал во Францию. Мы оторопели. Но надо было знать Юдину: она вышла на сцену, на груди ее был большой крест, который она перед выступлением положила на рояль. И вот она сыграла сонату Волконского, довольно смелую по тем временам. В конце – аплодисменты. Она встала и говорит: «А сейчас прослушайте сонату Волконского еще раз». И она сыграла ее от начала до конца еще раз на радость всем нам.

– Вы оба – композиторы. Как и когда вы начали писать музыку?

Вячеслав: Случайно. Я всегда много работал для театра. У меня было где-то 200 или 250 спектаклей во Львове, в театре ПрикВОЛьвовский академический драматический театр им. Леси Украинки, который до 2011 г. носил разные названия, в том числе и Театр Прикарпатского военного округа (ПрикВО)., с прекрасными актерами: Дегтярева, Щербаков, много работал для Львовского театра кукол. Поэтому для сына это было естественной средой. Он видел, как я работаю. В Киев он уехал сам, всего добился самостоятельно. Это потом мы за ним перебрались. Он занимался буквально всем: и академической музыкой, и джазовой импровизацией, и театром, и кино. Я считаю, что молодые люди должны быть такими – очень активными в творческом плане, все подмечать, все ловить своим чутким ухом, следить за тем, что и где происходит.

Тимур: Я тоже начал писать случайно. Никогда не думал, что этим займусь, наблюдал, как папа всю жизнь писал музыку, но сам не собирался. Как-то мой знакомый искал музыкального редактора и композитора в сериал и спросил, кого я могу посоветовать. Я тогда подумал, почему бы не попробовать самому? И с тех пор я попал в киношную среду, начал потихоньку писать сам для сериалов, для фильмов, для театральных постановок.

– А когда ты впервые вышел на сцену в качестве актера?

Тимур: Это было в девятом или в десятом классе школы во Львове – я ходил в театральную студию. Я играл какого-то красноармейца. Потом долгое время об этом не вспоминал, занимаясь исключительно музыкой. И уже живя и работая в Киеве, меня пригласил Виталий Ефимович Виталий Малахов (род. 1954) – украинский театральный режиссёр, художественный руководитель Киевского академического драматического Театра на Подоле. , потому что решил поставить пьесу «Мастер-класс Марии Каллас» о небольшом периоде в ее жизни, когда она пыталась преподавать, но мощь ее собственного дарования была такова, что ей это с трудом удавалось. Я играю ее аккомпаниатора. Кстати, теперь этот спектакль называется: «Я – Мария Каллас». Его переименовали потому, что многие люди полагали, что приехала Мария КалласМария Каллас (1923-1977) – греческая и американская певица, одна из величайших оперных певиц XX в. давать свой мастер-класс. Потом я начал участвовать в сериалах, не только как автор музыки. В 2015-м я попал к Роману Ширману в полнометражный фильм «Тепер я буду любити тебе». Я сыграл сербского пианиста. Потом было еще несколько постановок в театре: «Он и Она», «Свободные отношения».

– Надо сказать, что ты смотришься на сцене очень органично.

Тимур: Да, я не чувствую никакого зажима или страха, например, забыть текст.

– Такое ощущение, что твой талант музыкальной импровизации раскрывается на сцене в новом амплуа. И раз мы уже заговорили об импровизации: она дает бòльшую свободу или все-таки больше обязывает исполнителя?

Тимур: Импровизация обязывает быть свободным. Потому, что до самого процесса импровизации идет очень серьезная подготовка. Все лучшие импровизации всегда тщательно подготовлены и продуманы. А мастерство состоит в том, чтобы, когда ты выходишь на сцену, этого не было видно. В 1920-30-х годах музыканты выходили на сцену и играли, ничего не записывая, не продумывая заранее, поэтому, к сожалению, от тех первых джазовых импровизаций очень мало сохранилось, в основном в звукозаписях. Первую пластинку ведь только в 1917-м году записали. Так что в любой импровизации всегда есть начальная структура, форма. Хотя есть разные виды импровизации: есть спонтанные, неподготовленные, джем-сейшны, например. Но я говорю о тех, которые звучат в концертных программах. Мы можем увеличивать или уменьшать форму, если мы, например, играем в дуэте, то по ходу концерта мы можем договориться, что делать дальше. Это уже на уровне взаимного понимания, чувствования музыки.

– Тогда вы должны понимать друг друга с одного взгляда или взятой ноты.

Тимур: Да, конечно, так оно и есть. Мы так взаимодействуем в нашем джазовом квинтете «Аrgentum».

Вячеслав: Тут большую роль играет, каковы твои профессиональные возможности. Ведь композитор, с технической точки зрения, – это человек, обладающий определенным набором средств. Вот, например, у Питерсона Оскар Эммануэль Питерсон (1925– 2007) – канадский джазовый пианист, композитор, один из самых выдающихся пианистов-виртуозов джаза. их огромное количество, а у меня намного меньше. Когда ты владеешь многими средствами, ты более выразителен.

Тимур: Когда-то Андрей Пушкарев, у которого отец был тоже известным музыкантом и занимался аранжировками, говорил: «Сынок, давай я тебя научу писать оркестровки, покажу, как делать аранжировки». А Андрюша считал тогда, что это ему не нужно. А спустя много лет, он вспоминал об этом и жалел, что тогда не научился.

Вячеслав: Но, тем не менее, он стал блестящим музыкантом. Благодаря ему у вас с «Argentum» есть прекрасные джазовые композиции.

Тимур: Да, но ведь он мог многому научиться еще тогда: как работать с разными оркестрами, например. Он учился как пианист в школе, поступил в консерваторию как ударник, а стал выдающимся вибрафонистом! Причем он говорит, что вибрафон – единственный инструмент, который не любят ударники, потому что у него педаль, как у рояля, которая служит для задержки избранных  демпферов В струнных музыкальных инструментах (нем. Dämpfer – глушитель, амортизатор) – приспособление для прекращения колебаний струн..

Вячеслав: Кстати, возвращаясь к разговору о школе. У нас все крайне консервативно, чтобы не сказать косно. Пора уже давно было открыть отделение свободных форм, импровизировать. Весь мир давно открыт всему новому. А мы закрылись в своем коконе. ХХI-й век на дворе! Когда Тимур еще учился в консерватории, он написал и сыграл свою каденцию Каденция (итал. cadenza, от лат. cadere – «падать») – виртуозное соло в вокальной или в инструментальной музыке. До второго десятилетия XIX в. каденцию сочиняли или импровизировали музыканты-исполнители, позже вошло в практику написание её композитором. .

Тимур: Это был концерт Моцарта. Во всех концертах каденции были выписаны, а в 13-м концерте нет. Каденция сама по себе предполагает импровизацию на тему. Я сыграл импровизацию, и у меня получилось хорошо. В нотах, как я уже сказал, стояло только слово «каденция», а самой каденции не было. Перед исполнением концерта я решил его прослушать и наткнулся на запись Баренбойма Даниэль Баренбойм (род. 1942) – израильский дирижёр и пианист. , который играл свою собственную каденцию. И я подумал, почему я не могу сыграть свою? Я понимал, что я – не Баренбойм, но очень хотел попробовать. Я написал ее и сыграл. Потом у меня спрашивали, где я взял ноты.

Вячеслав: Вот поэтому я и не понимаю, зачем играть выученные каденции, когда можно импровизировать! Свободное музицирование нужно было вводить как дисциплину сразу же как появилась эта возможность. Консерваторию заканчивает прекрасный пианист, но шаг вправо, шаг влево – он слеп. Буквенной гармонии Буквенно-цифровое обозначение аккорда – метод упрощённой записи аккордов в музыкальном аккомпанементе, широко применяющийся в популярной музыке и джазе. не обучен, аккомпанировать романс без нот – не может! Он не знает пути. А путь очень простой.

Тимур: Хотя искусство импровизации всегда было. И до ХХ века ему обучали, а в ХХ в академической среде оно было частично утрачено и перекочевало в джаз. Ведь все академические композиторы раньше импровизировали. И в партитурах есть целые импровизационные куски, которые оркестр играет так, как решит дирижер.

– Правильно ли я понимаю, что таких отделений нет у нас, а в Западной Европе они есть?

Тимур: Да, на Западе, конечно, есть.

– Что тогда делать молодым украинским джазовым исполнителям, вы ведь тоже очень тесно связаны с джазовой музыкой?

Вячеслав: В 80-х годах мы с пианистом Юрием Бонем Юрий Бонь (род.1945) – украинский пианист. С 1992 г. преподает в Люблинском университете. даже создали первый не только в Украине, но и в Союзе джазовый фортепианный дуэт. Много ездили на гастроли.

– В те годы к нам приезжали какие-то джазовые исполнители?

Вячеслав: Очень мало.

Тимур: Бэнни Гудмен Бенни Гудмен (1909-1986) – американский джазовый кларнетист и дирижёр, имевший прозвище «король свинга». приезжал, оркестр Эллингтона Дюк Эллингтон (1899-1974) – американский руководитель джаз-оркестра, композитор, аранжировщик и пианист. Один из наиболее известных джазовых музыкантов XX в. приезжал.

Вячеслав: А в году, кажется, 1972-м, Тимур тогда только родился, я прочел в газете, что приезжает Оскар Питерсон в гастрольный тур: Таллин-Ленинград-Москва. Я чуть в обморок не упал. Сразу стал звонить своему другу-джазмену насчет билетов. Мы с женой сели в самолет и полетели на концерт. Я до последнего не мог поверить, что я его увижу. Первое отделение играл он сам, второе – трио. Мы потом подошли к нему, сфотографировались, никакой охраны тогда не было. Я был счастлив! Теперь, конечно, это не проблема – мы имеем возможность ездить.

Тимур: Теперь проблема в другом: в качестве исполнения. Потому, что нет профессионального обучения. Ведь если ты пианист – ты играешь на рояле, скрипач – на скрипке. А джазовую музыку теперь играют все. Но это неправильно. Должны быть заложены основы именно джазового исполнения. Поэтому многие музыканты, которые у нас пытаются играть джаз, заходят в тупик. Это как в изобразительном искусстве: скульптор умеет рисовать, но почему-то лепит скульптуры, а живописец может лепить, но почему-то пишет картины. А мы ведь сразу все слышим. Какая-нибудь клубная публика – нет, но мы ведь говорим о серьезном, профессиональном подходе.

– У нас проводятся джазовые фестивали?

Тимур: Да. Во Львове есть международный фестиваль «Leopolis Jazz Fest». Отличный фестиваль, но минус в том, что на его основной сцене им. Эдди Рознера Эдди Рознер (1910-1976) – немецкий джазовый трубач, скрипач, дирижёр, композитор и аранжировщик, живший и работавший в Германии, Польше и СССР. Как блестящий импровизатор был прозван «белым Армстронгом». выступают только приезжие музыканты. А наши – рассеяны по всему городу на малых сценах. Есть еще фестиваль «Jazz in Kiev», Международный джазовый фестиваль «Єдність». Недостаток развития джазовой музыки у нас в том, что музыканты никогда не собираются все вместе на одном фестивале: все рассеяны по разным тусовкам.

– А вы сейчас устраиваете джазовые концерты?

Тимур: Очень редко. Это связано с большими материальными затратами. Сыграть концерт в филармонии почти нереально.

Вячеслав: Мы на чистом энтузиазме сделали наши юбилейные концерты. Условия для музыкантов просто нечеловеческие.

Тимур: Я интересовался, как в Америке музыканты пытаются заработать, и выясняется, что и там это очень сложно. У них в день может быть по пять, десять выступлений в разных местах города. И они не так много получают, как мы думаем. Я бы там не смог жить. Невозможно в середине жизни начать все с нуля.

Вячеслав: Но если бы ты поехал туда в пятнадцать лет учиться – это одно. А сейчас уже, конечно, все по-другому воспринимается.

Тимур: Возможность ездить по миру и слушать разные коллективы, в том числе и те, которые приезжают на гастроли, дает нам бесценный опыт. Например, в Швейцарии нас совершенно поразила их духовая школа или, когда к нам приезжал австрийский ансамбль «Мнозил Брасс», – что они вытворяют! Я узнал, например, что у походных духовых оркестров были металлические кларнеты, чтобы они не промокали под дождем. А недавно я слушал концерт барочной музыки с участием Чечилии Бартоли Чечилия Бартоли (род. 1966) – итальянская оперная певица. и оркестра аутентичных инструментов. Они абсолютно другие, нежели современные аналоги, с другим звучанием. Я увидел бесклапанные валторны, так называемые «валторны натурального строя», без вентилей, и понял, что этот инструмент произошел от обычного рога. Или виола да гамба, например, раньше была без шпиля. И в эпоху барокко у нее было семь струн. Или домра, которая вначале была двухструнной, а потом в разных культурах стали добавлять струны. У тюрков осталось две, а в нашей, славянской культуре, – четыре.

Вячеслав: Да, старые инструменты – это особая история. Я учился со скрипачом Юрием Корчинским, который получил в 1975 году первую премию на конкурсе им. Паганини в Генуе. И ему как победителю дали сыграть на скрипке Паганини. Он мне потом рассказывал, что на ней было невозможно играть, потому что инструмент не должен храниться как музейный экспонат, а должен жить, издавать свой неповторимый звук в руках музыканта.

Тимур: У нас с квинтетом «Argentum» недавно был концерт с Ришаром Гальяно Ришар Гальяно (род. 1950) – французский композитор и исполнитель, всемирно известный джазовый аккордеонист. Друг и ученик Астора Пьяццолы. в Ницце. И я спросил у своего коллеги, зачем он везет свой баян, ведь он мог бы взять у Гальяно. Он говорит: «Нет, ни в коем случае! Во-первых, нет двух одинаковых инструментов, и к тому же у каждого музыканта своя манера игры. К чужому надо приноравливаться, а свой – родной».

Вячеслав: В целом, конечно, все зависит от общего уровня нашей культуры: отношение к инструменту, к исполнительской манере, уважение к музыкальному материалу. Но если этот общий уровень не поддерживается в стране, где мы живем, то мы невольно опускаемся все ниже в своем развитии, хотим мы этого или не хотим. А когда оказываешься среди действительно образованных, культурных людей сразу чувствуешь себя оторванным от целого мира. Особенно, когда смотришь трансляции концертов или опер, чувствуешь через экран мощь и величие настоящего искусства, которого нет вокруг нас, нет среды, в котором оно могло бы возникнуть и развиваться.

– Вы оба авторы книг о джазеВячеслав Полянский «Короли джаза», Киев, изд. Ксения Сладкевич, 2012. Тимур Полянський «Традиційний джаз», Київ, «Музична Україна», 2015.. Как пришло желание писать?

Вячеслав: Потихоньку, в охотку, для друзей. И потом сам предмет, о котором пишешь, он такой увлекательный: биографии первых джазовых пианистов такие яркие. Ведь это были люди, не получившие специального музыкального образования, и каждая жизнь похожа на детективную историю.

Тимур: Писать – это прежде всего удовольствие. Желание поделиться своими знаниями и мыслями. Мы это делаем не ради денег, а за свои деньги.

Вячеслав: Камерная музыка, джаз денег не приносят. Это надо понимать. Но иногда я думаю, как все-таки хорошо, что я музыкант! Особенно после удачного концерта, пусть ненадолго, на несколько мгновений, но ты чувствуешь себя абсолютно счастливым.