Иван Денисевич –

– студент факультета классической филологии Падуанского университета (Италия)

21.06.2021

фото: из архива Ивана Денисевича,
Анна Алексеева

– Давай, пожалуй, начнем с конца, где ты сейчас, чем занимаешься?

– Сейчас я в Италии, в ПеннабиллиПеннабилли – коммуна в Италии, располагается в регионе Эмилия-Романья, подчиняется административному центру Римини. , приехал к Лоре ГуэрраЛора Гуэрра – жена всемирно известного итальянского поэта, писателя, сценариста и кинорежиссера Тонино Гуэрра (1920-2012)., чтобы помочь ей, а также я готовлюсь к учебе в Университете.

– В каком Университете?

– Я раздумывал над этим, потому что в Италии есть несколько высших учебных заведений, где лучше всего преподают «Lettere antiche» (древние языки). В целом, это классическая филология. Это университеты в Перудже, Венеции, Болонье и Падуе. Недавно я поступил в Падуанский университетПадуанский университет – один из старейших университетов Европы и Италии, открыт в Падуе в 1222 г. В нем учились или работали Пико делла Мирандола, Николай Кузанский, Коперник, Пьетро Бембо, Торквато Тассо, Галилей, белорусский первопечатник Франциск Скорина. В 1678 году степень доктора философии впервые в мире получила женщина – Елена Корнаро Пископия..

– Почему ты хочешь развиваться именно в этом направлении?

– Для меня язык – это ключ к мудрости. Я не знаю, как лучше это выразить, но это, безусловно, нужно для обогащения моей внутренней культуры, потому что, когда ты знаешь древнегреческий, латынь, ты можешь в оригинале читать, например, Вергилия и других значимых в западноевропейской литературе авторов. Ты можешь изучать исторические документы, а это моя мечта – в будущем читать и переводить с других языков документы, касающиеся также и истории Украины. Потому что в нашей истории очень много фальсификаций.

– Я знаю, что ты когда-то самостоятельно начал изучать несколько языков. Назови их, пожалуйста.

– Итальянский, безусловно. Я полагаю и русский тоже, потому что, когда я приезжаю к Лоре, она учит меня грамотно говорить по-русски. Я с уважением отношусь к любому языку, как к источнику культуры. Потом, конечно, латынь, древнегреческий, но я знаю его не на таком уровне, как латынь. Это те языки, которые для меня актуальны, которые мне необходимы. Когда-то я изучал арабский, когда у меня было время, еврейский, мне это было очень интересно, а также персидский. Но поскольку для меня важнее всего древнегреческий, латынь и итальянский, я всегда уделял им больше внимания.

– Давай пофантазируем, предположим, что ты уже закончил Университет. Как ты планируешь использовать знания древних языков в жизни, кроме занятия переводом? Кем ты себя видишь в будущем, если ты выбрал именно этот путь?

– Я, безусловно, обдумывал это и мне хотелось бы достичь уровня преподавателя. Но, конечно, это очень далекая перспектива. Я хотел бы преподавать потому что, например, латинский язык, именно разговорный, в наше время – это редкость, в отличие от Средневековья или эпохи Возрождения. В Италии есть классические лицеи, где студенты учат именно древние языки, и есть большая разница между литературной латынью и разговорной, между литературным древнегреческим и разговорным. Поэтому развивать культуру общения на древних языках я полагаю одной из своих задач.

– Считается, что латынь и древнегреческий – это мертвые языки, на них никто давно не разговаривает.

– Конечно, потому что, например, Древняя Греция и современная – это две большие разницы. Я познакомился с несколькими греками здесь, в Италии, когда учился в Академии «Vivarium Novum»Академия «Vivarium Novum» – учебное заведение, в котором преподают и развивают классические языки. Обучение ведется на латыни и на древнегреческом., в городке Фраскати, который принадлежит коммуне Рима. От них я слышал, что на святой горе Афон разговаривают на языке, на котором написаны Евангелия. Для меня Афон – это одно из тех мест, которое я обязательно хотел бы посетить, и даже пожить там. И для меня было бы очень важно пообщаться с монахами именно на древнегреческом языке. Прежде всего потому, что я стараюсь жить в христианской системе ценностей. Также я хотел бы поехать в Южную Италию, в Калабрию. Там тоже живут греки.

– Как я поняла, ты тяготеешь к классической культуре, не к современной?

– Абсолютно верно. Мне здесь недавно комплимент сделали, мол у меня « clausa forma mentis», то есть «закрытая форма сознания», если переводить дословно, как в эпоху Средневековья. Расскажу немного контекст: когда я учился в Академии, мы изучали разных писателей и философов. В тот период мы читали некоторые фрагменты из произведения Лукреция «De rerum natura» («О природе вещей»). Во время одной из лекций мы рассматривали его высказывание о том, что душа и тело после смерти исчезают, то есть, жизни после смерти не существует. А я в то время параллельно изучал Евангелия и «Божественную комедию» Данте. И спонтанно я отреагировал на эту мысль Лукреция цитатой из Данте, в которой Вергилий говорит о том, что эпикурейцы (а Лукреций был эпикурейцем) вместе со своим учителем будут покоиться на кладбище в Аду. Я, конечно, говорил в шутливом тоне, после чего и получил подобную характеристику. Это было сказано в том смысле, что я живу теми ценностями и не могу открыться тому, что происходит сейчас в нашем мире. Я себя идентифицирую с прошлыми временами, я люблю древнее, потому что... не знаю, там скрыты очень глубокие вещи. Я их чувствую, но это сложно объяснить, потому что это как говорить о Боге.

– Я тебя понимаю. Ты не чувствуешь внутреннего противоречия из-за своего выбора?

– Сложно найти людей, с которыми можно разделить подобные ценности. Но когда меня спрашивают, что меня мотивирует, я всегда отвечаю – любовь. Любовь к древности. Либо это есть у тебя внутри, либо нет. Это как любовь к родине. Родине современного мира. Как любовь к твоим родителям Это воспитывает и общество. Даже посредством простых вещей: я, например, вырос в обычной квартире. Ты живешь в двенадцатиэтажном доме, среди стен, в коробке, и это тебя или закроет на всю жизнь, или ты выйдешь оттуда, как это случилось со мной, и увидишь, как я это увидел в Италии, что есть люди, которые вырастают в древних городах и поселках, потому что, например, Пеннабилли – это совсем небольшой городок, но в нем сохранился дух Средневековья. И это тебя не может не изменить. Это очень существенно. Это чувство рождается в нас неосознанно. И оно напрямую связано с древностью, которая в свою очередь связана с простыми, человеческими вещами.

– Ты родился в Киеве?

– Да.

– Сколько тебе сейчас?

– Двадцать пять.

– Если уж мы затронули тему корней, расскажи более подробно, откуда ты, о своей семье.

– Я родился в прекрасной семье. Мне повезло иметь таких папу и маму и, говоря опять об общечеловеческих ценностях, которые являются самыми главными в нашей жизни, о том, что из нас делает людей, я могу сказать, что мои родители показали мне путь к тому, как быть человеком. Это самое главное, что я хотел бы сказать. Потому что то, чему они меня научили, меня навсегда изменило, меняет сейчас и будет менять в будущем, я в этом уверен. Мои родители – художники, а я вот решил заниматься языками. Но я закончил художественную школу, и папа очень надеялся, что я пойду дальше, очень вкладывался в меня, как в будущего художника…

– А тебе нравилось учиться рисовать?

– Я тогда был очень безответственным, потому что был еще маленьким. А когда ты маленький, то в любом случае лучше, чтобы тобой в определенном смысле руководили родители. И только после того, как ты поймешь, что тебе на самом деле нравится, а что – нет, в тебе начинает развиваться личность. И теперь я сам решаю, что мне нужно. И, конечно, чем раньше это произойдет, тем лучше.

– А когда это с тобой случилось?

– Наверное, когда я приехал в Италию.

– Давай еще немного поговорим о твоем обучения. Ты учился в РСХШРеспубликанская художественная школа им. Т. Шевченко (ныне Государственная художественная средняя школа им. Т. Г. Шевченко) – единственная в Украине академическая школа в области изобразительного искусства.?

– Да.

– А потом ты еще учился в училище?

– Да, в Художественном училище им. И.П.Станько. Я учился резьбе по дереву.

– А тебе пригодился этот опыт?

– Для меня все, что я изучал, обогащало прежде всего мою личность и внутреннюю культуру. И это мне помогло потом выбрать то, чем я сейчас занимаюсь. Потому что, когда ты рисуешь гипсовые слепки, изучаешь академическую живопись, скульптуру, твоими образцами являются произведения древности и классических художников. И это на тебя, безусловно, влияет, влияет на твой вкус, на все. Это я потом понял. И поэтому я очень рад, что я учился рисовать, потому что это определило мою любовь к древности.

– Есть ли у тебя какое-то воспоминание из детства, к которому ты возвращаешься, о котором ты думаешь, как о счастливом или важном для тебя лично?

– Сложно сказать, потому что такого определенного момента нет, ибо сама жизнь учила меня всегда тянуться к счастью. И счастливых мгновений было много. Самое главное мое счастье – это мои родные. И это не просто привязанность к семье. Я живу в Италии один уже шесть лет. Есть разница между привязанностью и любовью. Пожалуй, это не совсем воспоминание, но вот что вспомнилось: каждый раз, когда я приезжал к своему дедушке, он говорил мне: «Я в тебя верю». И это меня вдохновляло и поддерживало, и даже формировало. Так говорили и мои родители. Тогда я понимал: да, я могу. Эти моменты были для меня очень важны в детстве.

– Как ты оказался в Италии? Давай расскажем эту историю.

– В пятнадцать лет я был, как я уже говорил, очень неорганизованным молодым человеком. Я начал делать мультик и не закончил. А наша соседка, у которой была Художественная галерея, однажды сказала нам, что готовится выставка работ Тонино Гуэрра, и даже был организован конкурс, который назывался строкой из стихотворения Тонино: «В детстве мы были бессмертны». А победитель этого конкурса выигрывал поездку в дом Лоры и Тонино Гуэрра в Пеннабилли. И тогда я вспомнил о своем незаконченном мультике...

– Ты делал видео или эскизы?

– Это называется стоп-моушен анимацияКукольная анимация – направление анимации, основанной на объемных сценах-макетах с куклами -актерами. Объемная сцена фотографируется методом покадровой съемки, после каждого кадра в сцену вносятся минимальные изменения. При воспроизведении серии снимков с частотой смены кадров возникает иллюзия движения объектов.. Я его закончил, но особо не о чем не думал, я просто в себе очень сомневался, поэтому для меня в этом мультике не было какого-то особого смысла. Но он был красивым. И я неожиданно выиграл этот конкурс и поездку в Италию. Я приехал тогда с семьей: мамой, братом и папой. Так мы и познакомились с Лорой. С этого все началось.

– Расскажи немного о Лоре.

– О Лоре можно очень много рассказывать. Я считаю себя ее другом, по крайней мере я стараюсь вести себя так, и могу сказать, что она – сложный человек, потому что великие люди всегда сложные. А Лора Гуэрра – это человек, который в нашем мире является одним из титанов, интеллектуалов того времени, которое практически ушло. Это было время людей с высокими ценностями. Я понимаю, что это общие фразы, но я не могу выразить это по-другому.

– Когда вы приехали тогда в Италию, вы какое-то время гостили у нее?

– Да.

– А идея, что ты приедешь в Италию учиться, возникла именно в то время?

– Это было уже во второй наш приезд, в следующем году, с большой украинской диаспорой. Мы приехали на день рождения Тонино 16-го марта. Тогда же я увидел УрбиноУрбино – город на востоке Италии, исторический, культурный и образовательный центр региона Марке. Родина Рафаэля, Браманте, Торквато Тассо., потому что мы ездили в разные города, устраивая концерты. И мне настолько понравился этот небольшой городок, что, услышав, что в Урбино существует Академия искусств, я понял, что хотел бы там учиться. А Урбино и Пеннабилли разделяют 40 километров, и я мог навещать Лору. Я тогда думал, что, поскольку Урбино – это город Рафаэля, я буду изучать классическое искусство.

– Как ты готовился к поступлению?

– Прежде всего я начал изучать итальянский язык. Сначала по небольшому старому самоучителю, а потом мы встретились с тобой. И с тобой я начал говорить. Для меня это был момент, когда я вдруг понял: ого, я могу говорить на другом языке – чего я совсем не ожидал от себя. И после этого я приехал в Италию. Я довольно легко поступил в Академию, потому что, во-первых, мне очень помогла Лора, а во-вторых, я хорошо рисовал, так как впоследствии оказалось, что классического рисунка и живописи там толком никто не знал. То есть я получил в Украине неплохую школу.

– Ты надеялся улучшить свой уровень и пойти дальше в классическом искусстве, а оказалось, что ты намного сильнее в профессиональном смысле?

– Так и было. Необходимо описать Академию. Известно, что сейчас почти во всех подобных учебных заведениях Европы существует мода на современное искусство. Я поступил на отделение живописи, хотя, как я потом понял, там был очень хороший факультет графики, но было поздно. Учась, я понемногу осознал, что произошло почти полное уничтожение классической школы. Я сначала не очень переживал по этому поводу, но потом я увидел насколько учитель, который мне преподавал, который должен был бы знать больше, чем я, не обладал академическими знаниями. У него напрочь отсутствовала глубина мысли. Но я должен сказать, что Академия искусств в Урбино является одной из лучших Академий во всей Италии, на уровне Академий в Милане и Венеции. Тем не менее, я шаг за шагом понимал, что там отсутствует какое-либо уважение к классическим мастерам. Для меня же является совершенно невозможным сравнивать произведения современного европейского искусства с, например, «Джокондой» Леонардо. А для них – это одно и то же же по своей значимости. У нас был предмет, который преподавал мой мастер Луиджи Карбоне, достаточно известный современный художник, мы смотрели произведения художников, начиная с 90-х годов прошлого века, и я, честно говоря, спрашивал себя как у человека: тебе на все это нравится смотреть? То ли мне кажется, то ли это – правда, сколько в этом искусстве… назовем это «деградацией». Не все, конечно, не все, но подавляющее большинство представителей новых течений очень деструктивны. И это очень известные художники. Проблема в том, что классическая школа искусства потеряна в Европе, а ведь оно именно здесь родилось! А главная Академия, где еще сохранилась школа, находится в Санкт-Петербурге. Это смешно, но так и есть. Я думал, как такое может быть? Это же Европа! И поэтому обучение в Академии искусств в Урбино позволило мне понять, в каком обществе вообще я живу. Люди теряют свои корни. Это влияет даже на язык, как говорят те итальянцы, которые меня окружают. Я стараюсь общаться с образованными людьми, современными интеллектуалами. Но это происходит сейчас во всем мире.

– Я правильно понимаю, что ты не закончил Академию?

– Нет, не закончил. Я проучился три года и ушел. Я должен был понять, что я там делаю. Хотя многие мне говорили, чтобы я остался и закончил свое обучение. А я, когда задумывался, правильно ли я делаю, всегда вспоминал вахтера в общежитии, в котором я жил. Он был таким типичным итальянским коммунистом. Мы время от времени с ним общались. И оказалось, что он закончил именно эту Академию. И он мне всегда говорил: «Я желаю тебе успехов, так как далеко не каждый может пробиться». Поэтому есть много причин, почему я ушел. Я спрашивал себя, а действительно ли я хочу настолько вкладываться в обучение, тратить свое время, когда я могу делать то, что мне действительно нравится, потому что именно там я понял, что хочу изучать древность, то есть, говоря по-итальянски, «scienze umanistiche»Гуманитарные науки., как их понимали в эпоху Возрождения. Меня привлекало именно то, что изучали тогда гуманисты: история, история искусства, философия, латынь и древнегреческий. И я понял, что мне надо изучать именно это. Потому что я хочу знать, откуда мы произошли, если мы считаем себя европейцами. И именно изучение древних языков и культуры оказалось для меня органичным.

– Скажи, пожалуйста, чтобы мы закончили разговор об Академии, что она тебе дала?

– Как любые вещи, которые нам могут не нравиться, годы учебы показали мне, куда я должен двигаться. Если бы не Академия, возможно, я бы не понял того, чего я хочу на самом деле. Она дала мне многое, и самое главное – она подарила мне друга, с которым я познакомился в первые дни, когда приехал учиться в Италию. Я его люблю как брата и считаю частью своей семьи. Его зовут Франко Дзамбон.

– Я хотела еще тебя спросить о начале твоего пребывания в Италии. Наверняка у тебя были какие-то сложности, чего тебе не хватало?

– Я очень скучал по Украине, несмотря на то что я называю Италию своей второй родиной. Мне очень не хватало и не хватает моей семьи. Но все это человеческие слабости потому, что я не один. Жизнь учит рано или поздно прийти к Богу. И когда ты с Ним, все происходит как нельзя лучше.

– Ты считаешь, что, с чем бы ни сталкивался человек, его все воспитывает, даже трудности и проблемы?

– Совершенно верно. Я принадлежу ментально, если говорить о языческой философии, к стоицизму. Или мы можем вспомнить христианских аскетов, которые говорили, что Бог дает сложности для того, чтобы ты очистился. И поэтому они мне очень близки. Сложности помогают тебе воспитывать в себе человека. Потому что, по моему мнению, Христос пришел сказать нам: «Будьте людьми!» А это, как оказалось, очень непростая вещь.

– Ведь ты сам пришел к христианству? Я знаю, что у тебя были разные периоды в жизни. Ты увлекался философией буддизма, азиатской культурой...

– Да, сам. Я пытался понять, кто я есть, куда я иду, чего я в конце концов хочу от моей жизни. Это было сложно, но я чувствовал определенные знаки. Потому что, когда ты ничем не проникаешься, тебе очень просто жить, а когда ты ощущаешь внутренние противоречия внутри себя, когда ты осознаешь, что страдаешь, это тебя мотивирует идти к Богу. А у меня это шло от сердца.

– Существуют и те, кто не испытывает потребности в вере, они опираются только на себя. Как ты относишься к таким людям?

– Мы затронули очень чувствительную для меня тему. Приведу тебе один пример: мой друг Франко не верит в Бога, он не разделяет мои ценности, и тем не менее он мне очень близок. Я стараюсь всегда разглядеть в человеке человека. Вокруг очень много людей, которые просто потеряли такую способность – верить. «Diliges proximum tuum sicut te ipsum» («Возлюби ближнего, как самого себя»), поэтому для меня этот вопрос решен. Единственное, что я должен сказать, я не уважаю тех, кто идет против всяческой морали, с ними у меня нет ничего общего.

– Я тебя понимаю. А ты уже совсем не занимаешься живописью? Может, у тебя появились еще какие-то интересы?

– Нет времени. Я бы с удовольствием занимался и живописью, и музыкой, я здесь, кстати, научился играть на танпуреТанпура, также тампура, тамбура – индийский народный струнный щипковый инструмент с длинным грифом. В отличие от европейской тамбуры, индийская не имеет ладов. Название инструмента может рассматриваться как составленное из двух слов – tana ( «музыкальная фраза») и pura («полный»)., но сейчас у меня на первом месте другие вещи. В будущем, надеюсь, я найду время для всего. Мне не нравится слово «хобби », это, скорее, то, что я умею делать и что приносит мне удовольствие.

– А спортом ты продолжаешь заниматься?

– Спортом – да. Это для меня очень важно. Спорт гармонизирует меня и просто необходим для здоровья. Он делает меня сильнее не только физически. Как бы это банально не звучало, но я считаю, что «mens sana in corpore sano» («В здоровом теле здоровый дух»). И просто это еще одна вещь, которая мне нравится. Я тренируюсь по персональной программе, которую я сам себе составил. Это простые упражнения, чтобы держать свое тело в тонусе.

– Если бы какой-то молодой человек захотел пойти твоим путем: переехать в незнакомую страну, оказаться фактически в одиночестве, достигать всего, преодолевая множество препятствий, чтобы ты мог ему посоветовать?

– Я могу говорить только от имени мужчины и советовать мужчинам. Ставить себе цели и стараться их выполнять. Но на самом деле мой главный совет – это поверить. Я имею в виду не в себя, а прежде всего в Бога. Я знаю, о чем говорю, потому что у меня было очень много сложностей и еще будет, и если бы я не верил, кто знает, моя жизнь могла бы повернуться совсем в другую сторону. Я в этом уверен. Но это – только мой личный опыт. Может, кому-то он пригодится. И еще, я думаю, надо всегда и за все быть благодарным. И тогда мы будем ценить каждый момент жизни, потому что мы не знаем, что будет завтра.

– Ты никогда не задумывался о своей истории как о чуде?

– Однозначно. Я не мог себе даже представить, что буду жить и учиться в Италии, что буду разговаривать на итальянском так, что мне сегодня никто не верит, что я из Украины, что я познакомлюсь с таким грандиозным человеком, как Лора Гуэрра... И это чудо продолжается. Я работаю над тем, чтобы оно продолжалось.

– Кем ты уже успел поработать в Италии, так как обучение – обучением, а жить за что-то надо?

– Я был барменом, здесь говорят «barista», сейчас, например, работаю и осваиваю искусство приготовления пиццы в одном из лучших ресторанов города Пеннабилли. Также я работал официантом, помогал перевозить вещи, занимался реставрацией (училище пригодилось), но, не имея сертификата, я не мог работать постоянно в этой сфере. То есть я хочу сказать, что брался за любую работу и параллельно занимался своим делом.

– В целом ты считаешь себя счастливым человеком?

– Да, вполне. И еще потому, что я осознаю, сколько людей страдают в данный момент. Это для меня не пустые фразы. Я это чувствую, когда думаю о своей счастливой судьбе.

– Я желаю тебе успехов в учебе и горжусь тобой.

– Спасибо тебе. Надеюсь, что я тебя не разочаровал.

– Совсем нет. Я думаю, что пройдет лет десять, многое изменится и тогда мы еще раз поговорим.